Как я влиял на Севку. Геомар Георгиевич Куликов. Как я влиял на Севку.

Повесть для детей младшего и среднего школьного возраста. Купить книгу . И только успел положить портфель, как в дверях появился Игорь Булавин, наш председатель совета отряда. Он посмотрел на меня и сказал: — А знаешь, твоя кандидатура, пожалуй, самая подходящая.

Я хорошо знал манеру Игоря разговаривать и ждал, что будет дальше. Он, не торопясь, положил портфель на парту, одёрнул рубашку, поправил галстук; провёл ладонью по гладко причёсанным волосам и продолжал: — Дело в том, что у меня есть к тебе серьёзное дело.«Бывают же нудные люди, — думал я. А Игорь глазом не моргнул. Будто так и надо: он говорит — другие слушают.— Так вот, — голос Игоря зазвучал, торжественно, — ты отличник, Горохов? Это мне не понравилось.— Ну, отличник, сам знаешь, а что? Игорь на мой вопрос не обратил внимания и ещё торжественнее спросил: — Ты пионер, Горохов?

Цветовой характер. Вот несколько примеров синестетического употребления. Овсяное n, вермишельное l и оправленное в слоновую кость ручное. Букву «О» представлял он густо-коричневой и сладкой. Он позвонил Севке: – Севка. Опять с дядей Костей? Сережа говорит: такая киса интересная, с характером.

В особенности его привлекал характер Сен-Жюста. По его мнению, . Слабые кости. Я прямо внутренне содрогалась, смотрю на Севку — он белый стоит, о притолоку опирается. Любое другое сочетание лица, фигуры, цвета волос, характера, ума он с такой же силой полюбил бы.

Тут я окончательно понял, что меня ждёт крупная неприятность и не выдержал: — Да не тяни! Говори, в чём дело?— Дело в том, что совет отряда даёт тебе очень ответственное поручение. Ты должен повлиять на пионера нашего отряда Всеволода Мымрикова. Мы всё время с ним работу в одном направлении вели: «слушали» да «постановили».

Ему поручили подтянуть одноклассника Севку Мымрикова, лентяя и двоечника. С этой минуты кончилась спокойная жизнь Кости. Автор: Куликов Геомар, Книга: Как я влиял на Севку, Жанр: детский рассказ, Издание: 1966 г. А как он выглядит? Худущий, кожа да кости — Ничего . Севку, Сеньку, Евсейку. Тромбо АСС, ацетилсалициловая кислота, сто. Ощупал голову, шею, сказал: “Кости, похоже, целы, сотрясение само собой”.

Вот и никакого толка. Твоя задача — подружиться с ним. Не нотации и морали читать, а подружиться и помочь. Я выслушал Игоря до конца и как только мог, спокойно сказал: — Ты спрашивал, отличник ли я. Так вот, считай, что я уже не отличник.— Как это? Но ты ведь ещё пионер. Значит, пионером тебя тоже не считать?— Считать — не считать!

Только, по- моему, возиться с Севкой — всё равно, что воду в решете таскать. Дохлое дело. Я не успел ответить. За моей спиной кто- то хмыкнул. Мы с Вовкой обернулись. Возле нас с портфелем под мышкой стоял Алик Камлеев.— У нас в школе, — сказал он, — к сведению некоторых, всегда помогали отстающим ученикам. Алик учился с нами первый год и через каждые два слова повторял: «А у нас в школе», «А в нашей школе». Показал, как у вас в школе помогают отстающим, а?— И показал бы.

Если бы мне поручили. Вовка хотел, было съехидничать, но тут к нам подошёл Толя Овчинников, длиннющий и тощий, словно жердь.— Привет! О чём речь?— Горохову прикрепили Севку Мымрикова, — объяснил Вовка.— Ясно, — сказал Толька. Он запросто решал задачки, над которыми пыхтели восьмиклассники.

Другого на его месте раздувало бы от важности. А Толька — хоть бы что. Поглядывает с высоты своего высоченного роста и добродушно посмеивается.— Ладно, — сказал я, — торжественное заседание объявляю закрытым!— Принято единогласно!

Это оказалось довольно занятно — наблюдать за человеком, когда сам он этого не замечает. А особенно за таким, как Севка. Севка ел конфеты. Разворачивал под партой, саму конфету отправлял в рот, а бумажку скатывал в комочек и, положив на ладонь, щелчком посылал в класс.

Сначала Севка конфеты сосал. Потом это ему, как видно, надоело и он стал их грызть. Когда Лидия Сергеевна, учительница русского языка, оглядывалась на подозрительный звук, Севка делал такую физиономию, что каждый видел: если и есть в классе ученик, который самым внимательнейшим образом слушает преподавателя, то этот ученик и есть он — Всеволод Мымриков. Скоро конфеты у Севки кончились.

Он подпёр кулаками подбородок и, как мне показалось, заскучал. Но не такой он был человек, чтобы скучать долго. Что он такого сделал, не знаю, только минуту спустя Томка Новожилова, сидевшая перед Севкой, жалобно воскликнула: — Лидия Сергеевна, а Мымриков опять? Сперва тихо. Потом всё громче и громче.

Пока, наконец, Лидия Сергеевна опять не прервала урок. И так до самого звонка. На перемене ко мне подошёл Игорь Булавин.— Как прикажешь понимать твои выходки?— Какие? Отказываешься от пионерского поручения. Мне было не очень- то весело, но я засмеялся.— Чудак, я ведь пошутил перед уроком. Я с большим, ну, просто с огромным удовольствием буду заниматься с Севкой. Мне давно хотелось взять на воспитание какого- нибудь лодыря и разгильдяя и сделать из него образцового, прямо- таки показательного ученика!— Совсем другой разговор, — сказал удовлетворённо Игорь.

И не беспокойся. Мы тебе условия создадим.— Разве я беспокоюсь? Но я хорошо знал нашего председателя. Уж что западёт в его, гладко причёсанную голову — сидит крепко. Я понимал: голыми руками Севку не возьмёшь. Нужен какой- то особый подход. Но сколько ни примерялся, ничего путного не получалось.

И уже на последнем уроке, когда решил, что ничего толкового так и не придумаю, меня осенила блестящая идея. Едва прозвенел звонок, я подошёл к Севке.— Слушай, Мымриков, мне дали поручение подтянуть тебя. Севка со вкусом зевнул.— Раз дали — выполняй. Кто ж тебе мешает? Только учти, — Севка сделал многозначительную паузу, — на меня не рассчитывай. А то знаю, тебе дали поручение, а я — отдувайся: сиди и решай всякие там дурацкие задачки?

У меня самого дел — во! Поаккуратней? Так ведь в другой — ты не придёшь?— Что ж я совсем дурак, по- твоему?!— Вот видишь.— О- го- го! Вот никогда не думал!— Так договорились? У меня был другой план. Я решил поймать Севку, как ловят мышей. На приманку. Главное — пусть только придёт ко мне. А потом сам будет делать уроки.

Как миленький! Глава вторая. Приглашая Севку, я совсем забыл про своих домашних. Даже не забыл. Просто не подумал, какое впечатление произведёт на них Севка.

Дело в том, что я был, как любят выражаться взрослые, единственным ребёнком в семье. Многие, может, не знают, что это такое. Могу рассказать. Собрался, например, человек погулять. Ничего подобного.— Котик, надень галоши! Программа Для Расчета Профнастила.

И хотя все мальчишки, во дворе бегают без галош, спорить бесполезно. Надеваешь галоши и берёшься за ручку двери, чтобы поскорее улизнуть. Не тут- то было.— Котик, опусти уши! Острить насчёт того, что ты не лошадь и ушами двигать не можешь — смысла нет. До родителей такие остроты не доходят. Развязываешь тесёмки на шапке — и опять к двери.— Котик, неужели ты хочешь идти без шарфа?!

И это таким голосом, словно ты в середине зимы собрался маршировать по улице в одних трусиках.— Господи, ну кто так завязывает шарф? Дай я тебе помогу! А когда, наконец, вырвешься из дома, тебя догоняет бабушка и кричит на весь двор: — Котик, разве так можно? Ты забыл носовой платок! Ребята вокруг покатываются со смеху — спектакль!

А ты готов провалиться сквозь землю или превратиться в какую- нибудь там невидимую молекулу. И так во всём. Родителям кажется, что у тебя очень плохой аппетит.

Что ты вот- вот заболеешь какой- нибудь опасной болезнью. А стоит задержаться на улице вечером дольше положенных тебе половины десятого — в доме паника.

Все уверены — с тобой что- то стряслось. Но больше всего родители боятся, чтобы ты не попал в плохую компанию.

Это для них страшнее всякой свинки и скарлатины. И каждого твоего нового товарища они разглядывают и расспрашивают так, будто он может оказаться взломщиком несгораемых касс, а может, кем- нибудь и похуже.

Севку нечего было рассматривать и расспрашивать. Что он за птица, было видно сразу. Невооружённым глазом. Незнакомые девчонки обходили его за три километра. Словом, я решил: показывать моим домашним Севку нельзя. По крайней мере, первое время.

Пока не скажется на нём моё благотворное влияние. С папой и мамой было просто. Они уходили на работу. Хуже было с бабушкой. Она отлучалась из дома только в магазины. Да и то не каждый день. Утром, когда родители ушли, я спросил бабушку: — Ба, а ты сегодня никуда не пойдёшь?— Вроде бы нет, — сказала бабушка.

Я походил по комнате и решил, была не была, действовать напрямик.— А ты не можешь пойти погулять или, например, к знакомым? Ко мне должен будет прийти товарищ!

Классификация традиционных севернорусских изделий из бересты . В соответствии с функциональными признаками, в классификации выделено три группы: 1) обувь; 2) хозяйственно–бытовая; 3) походно–промысловая. Указаны локальные названия некоторых категорий утвари и инвентаря. Ключевые слова: берестяные изделия.

Русский Север. классификация. Summary: The article represents classification of the main types of birch bark products in the Russian North.

Some groups of utensils and inventory are given local names. Russian North. classification. Изготовление изделий из бересты известно у многих народов Северной Европы, Сибири и Северной Америки. Свойства материала определили сходство форм и технологию производства простейших изделий, свернутых из листа бересты и имевших универсальный характер. По данным археологии, древнейшие берестяные изделия появились уже в мезолите (VII тыс.

При раскопках торфяниковой стоянки Веретье I на р. Кинеме (Каргопольский район Архангельской обл.) найден примитивный короб, свернутый из цельного листа бересты и скрепленный стеблем травянистого растения. Берестяной лентой обматывали рукояти ножей и других орудий из кремня и кости, каменные грузила.

В типологической классификации О. Фишман, в соответствии с технологией изготовления, они сгруппированы в три раздела, с различной этнокультурной характеристикой (I – шитье из пласта, II – плетение из полосы в технике прямого или косого плетения, III – комбинированная технология). Некоторые типы бытовой утвари, инвентаря и их названия, характерные для Русского Севера (туес/бурак/порочка, рубуша, терминология рыболовного промысла), были заимствованы у дославянского населения края. Наряду с общерусскими словами «береста, берёсто, лыко», здесь (например, на Каргополье) до сих пор сохраняется термин сарга (сарушка) – берестяная лента, используемая для плетения, который восходит к финно–угорским языкам. Для плетения использовали специальный инструмент – кочедык (кочадык, подковырка, котач, котачиг).

Использование утвари из пластовой бересты было ограниченным. В основном она изготовлялась в лесу, в дороге, на промысле, там же хранилась и оставлялась. К XIX в. Локальные названия берестяной утвари в «бытовом и этнографическом применении» отражены в словарях областных говоров (архангельских, олонецких и вологодских). ДОМ (хозяйственно–бытовая) и ВНЕ ДОМА (походно–промысловая). К отдельной группе относится берестяная обувь, обозначаемая обычно общерусским словом лапти, которая была универсальной. На Русском Севере сохранилось древнерусское название лаптей верзни (вертни). Оно происходит от глагола виратъ, вератъ, врать – «плести лапти» и в переносном значении – «плести были–небылицы».

Использовалась также обувь с высоким краем (иногда с выемкой под косточку) без обор, используемая в доме или на подсобных работах около дома (ступни, бродни, босовики, бахилы, никифорцы). Плели также сапоги, которые предназначались для защиты голени от ударов и использовались на полевых и лесных работах. Береста использовалась и в качестве конструктивных элементов кожаного сапога. Из нее делали стельки, вкладывали для крепости в задник. Березовый сколотень, используемый для изготовления бураков, вставляли в голенище франтовского сапога, что отразилось в названии («сапоги с бураком»). Прежде всего, это разнообразные берестяные короба, предназначавшиеся для хранения продуктов питания, одежды и других предметов (плетенка, зобня, зобенка, зобниця, кошница, кошовка, кужня, кужонка, комша, лубень, лубенка, бурня, колчажный бурак, горлатка, ложецьник, веретенница, веретельница, веретенник, веретенья, клубочница), для переработки продуктов (севки, плетёнки, сияльницы, полотухи), кормления животных (пехтерь, зобня), а также в качестве столовой посуды (солонка, хлебёнка, хлебник, хлибница).

Большой высокий короб, вмещавший 4. Особый вид короба представляет туес, туяс, туюс, туис (другое название бурак, порочка) – емкость цилиндрической формы, изготовленная из цельного цилиндра, снятого с березовой чурки (сколотень, сколот или дуплё), с деревянным дном и крышкой (веко, вечко). Туеса не пропускают влагу, поэтому в домашнем обиходе в них хранили чаще всего жидкие и полужидкие продукты (молоко, сметану, мед, яйца, икру и т.

С туесками–порочками (порочек, пороцька) ходили на полевые работы. Берестяной лентой оплетали треснувшие глиняные горшки. Младенцы спали вначале в полотухе, а затем – берестяной колыбели. Из бересты плели разнообразные детские игрушки (бобки, бобочки) – шаркунки, мячики, фигурки птиц и животных, миниатюрную утварь.

При ручном посеве хлебов применялся специальный короб для зерна с ремнем или веревкой, который одевался через плечо (ситево, ситиво). В скотоводстве использовали берестяной ошейник на корову (колокольниця) для подвешивания колокольчика (ботало), а также намордник для телёнка, который надевали в определенный период. В снаряжение лошади нередко входили берестяные сёдла, стремена и подпруга, узда и плеть. К походно–промысловым изделиям относятся принадлежности, связанные с основными видами отхожих промыслов – охотой, рыболовством, собирательством, пастушеством. Для переноски грузов на спине использовались плетеные заплечные емкости с клапаном (пестерь, пехтерь, кошель, крошня). Для мелкой клади предназначались подсумки, которые носились на лямке через плечо.

Грибы и ягоды собирали в корзины с ручкой (почёпка, подчепка, почамка) из бересты или скрученной вицы. Корпус корзины иногда усилен обручем из расщепленной вдоль ветки (сямба). Ножи носили не стр.

Их крепили к поясу через специальную берестяную петлю или с помощью веревки (ремешка). Иногда берестой обворачивали рукоятку ножа. На сенокосе для заточки и правки косы применяли лопатку (брусовец), которую носили на поясе в плетёном берестяном футляре (налопаточник, налопатошник, лопаточник, буренькя). Обязательными атрибутами пастуха были батоги, иногда обвитые берестяной лентой, а также трубы и рожки прямой и изогнутой формы. Особую группу представляют трубы усложненной формы, имитирующие западноевропейские духовые инструменты – симфоническую трубу и валторну.

Изготовлялись по образцу оркестровых инструментов только на Русском Севере, преимущественно в Петрозаводском, Каргопольском и Пудожском уездах Олонецкой губернии. Среди них – письмо лешему, представляющее кусок бересты с непонятными линиями и закорючками («лешево берестечко», «статья»). К таким изделиям относятся коробочки, сложенные по определенной выкройке, углы которой зажимали расщепленными ветками или прошивали тонким корнем (рубуша). Стык закрепляли длинной, расщепленной с одного конца веткой. На другом конце ветки обычно оставлялся сучок – крючок для подвески на дерево около родников и ручьев.

На основе этих простейших технологий создавались миски, ложки, кружки, черпаки и даже котелки, в которых кипятили воду и варили уху. В большинстве случаев это были изделия разового применения. В Олонецкой и Архангельской губерниях были широко распространены берестяные веревки, которые использовались для различных нужд, в том числе в качестве верхней тетивы сетей.

К тетиве крепились берестяные поплавки (кебрик, кибрюшка, кубас, наплав, турутушки, плутиво). В качестве грузил использовали камни в оплетке из берестяной ленты (иногда в обруче из перекрученной ветки) или же в «карманчике» из куска бересты, сшитого узкой берестяной полоской (кивячки, кивес, кибас). На некоторых грузилах – «карманчиках» из Кенозера процарапаны инициалы владельца «МА». В женском хозяйстве она была приспособлена для хранения ниток, иголок, пуговиц.